Читаю мемуары ДанелииРжу в голос. Хотя они по большей части довольно грустные, но некоторые эпизоды безумно смешные.
Несколько отрывков для позитива.
Про спиртное на Севере
...Надо вспомнить ситуацию на Севере в те времена.
Квартальный план по спиртным напиткам там выполнялся за неделю. И почему-то поставляли напитки всегда так: есть водка — нет пива, есть пиво — нет водки. Такая сцена: Мурманск. Пивной ларек на набережной. За ларьком на рейде — корабли. На кораблях — флаги всех стран… А к ларьку — длинная очередь: завезли пиво. В очереди среди прочих — два ллойдовских капитана. (Ллойдовский капитан — морская элита. Он должен в совершенстве владеть английским и французским, знать лоции всех крупных портов мира и много чего другого…) На капитанах — фуражки, сшитые по заказу в Голландии, белоснежные сорочки, приобретенные в Англии. Костюмы сидят безупречно, пуговицы сверкают. Подходит их очередь. Капитаны берут две кружки пива, отходят в сторонку, достают из кармана два флакона тройного одеколона, отвинчивают колпачки, чокаются, одним глотком выпивают одеколон и запивают пивом.
А когда в единственный в Мурманске ресторан (он был в гостинице, где мы жили, когда снимали фильм «Путь к причалу») привозили водку, очередь выстраивалась такая, что конца ей не видно. Холодно, сумрачно, идет дождь со снегом, а очередь часами стоит и ждет.
Открывается дверь, два швейцара выносят пьяного клиента, аккуратно кладут на тротуар, потом выносят второго, кладут рядом. И объявляют:
— Следующие двое — заходи!
О медведях и собаках на Крайнем СевереО медведях и собаках на Крайнем Севере
Матросы, как всегда, привезли кастрюлю с горячим борщом, вылили на снег — образовалась лунка вроде миски. Собаки стали лакать. Потом на вездеходе приехали полярники. Выяснили, что пятьдесят кабельтовых кончаются под обрывом, залезли в машину и стали ждать продуктов. А потом появились два белых медведя-подростка. Спустились с обрыва и пошли к «миске». Собаки поджали хвосты и отбежали метров на двадцать. Медведи неторопливо ели, а собаки возмущенно лаяли. Боцман сжалился над собаками и по рации велел привезти еще кастрюлю борща.
А потом прибежал лохматый щенок. Он не мог спуститься и, жалобно повизгивая, бегал туда-сюда. Один из медведей неторопливо поднялся наверх и легонько дал щенку лапой под зад. Щенок кубарем скатился с обрыва на снег, отряхнулся, подбежал к лунке и стал быстро лакать борщ. Второй медведь покосился на него, но смолчал. Первый медведь вернулся и тоже стал есть. Когда он выловил из лунки кусок мяса, щенок подпрыгнул и попытался вытащить у медведя кусок прямо из пасти. Медведь уступил.
Привезли еще борщ, сделали еще одну «миску». Медведи тут же разделились, один остался у старой, другой пошел к новой. А щенок бегал и ел то из одной, то из другой. А неподалеку сидели и смотрели на это грустные голодные собаки.О чукчахО чукчах
Я спросил, откуда у него «Мальборо». Полярники объяснили: чукчи спиваются, и им запретили возить спиртное. Они стали гнать самогон из сахара — им перестали продавать сахар. Они стали гнать из муки — перестали давать и муку. А теперь они шкурки на нарты и — на Аляску.
— А пограничники?
— Какие там пограничники? Мороз минус пятьдесят и полярная ночь…О женщинах все там же на Крайнем Севере (все, выносите, не понимаю, почему это давно анекдотом не стало).О женщинах все там же на Крайнем Севере (все, выносите, не понимаю, почему это давно анекдотом не стало).
Чтобы разрядить обстановку, помполит попросил рассказать, о чем будет наш фильм. Я рассказал.
— Ну как, нравится?
— Нравится, — вяло похвалили матросы. — Но лучше бы сняли про красивых женщин, рестораны с музыкой и пляж в Сочи…
Вечером к нам в каюту зашел старпом Геннадий Бородулин, с которым мы за время плавания подружились. Хотя на корабле был сухой закон, он его нарушил и принес бутылку спирта. Выпили. Бородулин сказал, чтобы мы не расстраивались:
— Ребят можно понять. Четвертый месяц в море. А сюжет у вас нормальный. Вот только женщины нет.
— Как нет? А Мария?
— Мать сына боцмана? Не то — она в возрасте. Надо молодую, красивую.
— Не обязательно…
— Давай проверим.
Бородулин повел нас в радиорубку и попросил радиста связать его с «Новой Сибирью»:
— Новая Сибирь, Новая Сибирь, я Леваневский, — начал вызывать Комаров в микрофон. — Как слышите? Прием.
— Я Новая Сибирь. Слышу вас, Леваневский, прием.
Комаров передал микрофон Бородулину.
— Новая Сибирь, у нас на борту Тимофеева. Она просит подтвердить условия. Как понял? Прием, — сказал Бородулин.
— Ничего не понял. Какая Тимофеева?
— Лидия Петровна, сорок первого года рождения (в то время 21 год), выпускница кулинарного техникума. Следует по вашему запросу к вам на станцию помощником повара. Просит подтвердить двойной оклад, полярные и трехмесячный отпуск. Прием!
— Что-то путаете вы и ваша Тимофеева. Мы никаких запросов никому не посылали. Конец связи.
— И что мы проверили? — спросил я.
— Это только конец первого акта, — сказал Бородулин. — Антракт.
Антракт был недолгим.
— Леваневский, Леваневский, я остров Беннет! Как слышите, прием? — заговорила рация.
— Вас слышу, прием.
— Ошибка в предписании! Помощника повара запрашивали мы! Как поняли, прием!
— Леваневский, я Новая Сибирь! На связи начальник станции. Товарищ, который с вами говорил, не курсе, он гидролог. Беннет врет! Тимофееву мы вызывали! Как поняли, прием?
— Леваневский, я Айон! Как слышишь, я Айон!
— Слышу тебя, Айон.
— Соедини с Тимофеевой.
— Что я тебе, телефонистка?
— Тогда срочно сообщи — Айон предлагает ей должность помощника повара и фельдшером по совместительству! Как понял, прием!
— Айон, я Новая Сибирь. Какого хера ты лезешь! Мы человека вызывали, он к нам едет! Мы ему двойной оклад даем!
— Леваневский, я Беннет. Скажи Тимофеевой, берем ее шеф-поваром и заместителем начальника станции. С оплатой годичного отпуска!
— Беннет, что ты несешь, твою мать! Какой замнач? Вас там всего двое!
— Ну как, — спросил нас Бородулин, — достаточно? Или продолжим радиопостановку?О душе в качкуО душе в качку
Посмотрел на часы — время обеда. Пошел в столовую. Кроме меня, за столом только два матроса. Борщ дали в глубоких мисках, чтоб не расплескался при качке, и скатерти намочили — чтобы посуда не скользила. Под столом лежит корабельная собачка — и ее укачало.
А меня нет!
Поел. Думаю: «Что же мне еще сделать?» Решил принять душ. Взял полотенце, мыло, пошел в душевую. Открыл дверь, корабль накренился, и в душевую я влетел так, что врезался лбом в противоположную стенку. Дверь с треском захлопнулась. С трудом разделся, повесил одежду на крюк. Дотянулся до крана, открыл воду, — тут крен в обратную сторону, и я стукнулся затылком о дверь, а из душа на меня полилась очень горячая вода, коричневая от ржавчины.
И тут корабль поменял курс, качка из «нос-корма» перешла в бортовую, меня мотало поперек душевой, и я никак не мог ухватиться за кран. Наконец, дотянулся, покрутил — полилась коричневая холодная вода.
Слив засорился, вода прибывает, воды уже почти до колен, а я никак не могу разобраться с кранами. Еще немного — и я в этой душевой утону.
Тут на корабль обрушилась мощная волна, от удара дверь раскрылась, и меня вымыло в коридор. А вслед за мной и мои вещи.О журналистахО журналистах
Вечером в этот же день в холле гостиницы была пресс-конференция. Про переворот никто не спрашивал, вопросы были самые безобидные: как вам Мексика, какие творческие планы… Спрашивали Бондарчука и Скобцеву, мы с Таланкиным никого не интересовали.
А на следующий день утром, перед отлетом в Акапулько, Люся вручила нам газеты и стала переводить. На первой странице — большой портрет Бондарчука и написано крупным шрифтом: «Бондарчук заявил, что везет на Кубу атомную бомбу». Ниже — портрет Скобцевой и заголовок: «Русская звезда приехала в Мексику делать аборт! Она знает, что в Мексике лучшие гинекологи!» Дальше на маленькой фотографии мы с Таланкиным и подпись: «Сопровождающие Бондарчука агенты КГБ Игор Таланкин и испанец Хорхе Данелли, который делает вид, что не знает испанского языка».
Тогда я разозлился: «Вот мерзавцы!» А теперь, когда у нас тоже свобода слова, понимаю, какими скромными и тактичными были те мексиканские журналисты.О государственных тайнахО государственных тайнах
В тот день, когда Никита Сергеевич выступил с официальным заявлением, что на Кубе советских ракет нет, пошли мы в ресторан. Только сели, в другом конце зала поднялся человек и крикнул:
— Режиссер! Я вернулся, когда сниматься будем?
Я узнал его: этот моряк был у нас в массовке, в очереди у пивного ларька.
— Опоздал, отсняли уже все сцены с массовкой! — крикнул я. — Надо было раньше приходить.
— Раньше не мог. Мы на Кубу ракеты возили! — крикнул он.
А строжайшую государственную тайну — об испытании на острове Новая Земля атомной бомбы — мы узнали за две недели до взрыва. Пришел ко мне капитан нашего спасателя СБ-5, плотно закрыл дверь и шепотом спросил, не знаю ли я, на каком расстоянии от атомного взрыва мужик становится импотентом.
— Не знаю. А тебе зачем?
— Они там атомную бомбу будут взрывать, а мы обеспечиваем безопасность. Только я тебе ничего не говорил. Хотя этот секрет, бля, весь Мурманск знает!
Когда в центральных газетах появились опровержения слухов о новых испытаниях атомного оружия, на центральной площади Мурманска, на доске объявлений, среди прочих был прикноплен и такой листок: «Граждане туристы, в связи с непредвиденными обстоятельствами турплавания на Новую Землю переносятся на весну будущего года».О Никите МихалковеО Никите Михалкове
Взять Никиту на роль Кольки предложил Гена Шпаликов. Он дружил с братом Никиты Андроном Михалковым (теперь Кончаловским).
Никиту я видел полгода назад — подросток, гадкий утенок.
— Никита не годится — он маленький.
— А ты его вызови.
Вызвали. Вошел верзила на голову выше меня. Пока мы бесконечно переделывали сценарий, вышло — как у Маршака: «За время пути собачка могла подрасти».
Начали снимать. Через неделю ассистент по актерам Лика Ароновна сообщает:
— Михалков отказывается сниматься.
— ?
— Требует двадцать пять рублей в день.
Актерские ставки были такие: 8 р. — начинающий, 16 — уже с опытом, 25 — молодая звезда, и 40-50 суперзвезды. Ставку 25 рублей для Никиты надо было пробивать в Госкино.
— А где он сам, Никита?
— Здесь, — сказала Лика. — По коридору гуляет.
— Зови.
— Георгий Николаевич, — сказал Никита, — я играю главную роль. А получаю как актеры, которые играют не главные роли. Это несправедливо.
— Кого ты имеешь в виду?
— К примеру, Леша Локтев, Галя Польских.
— Леша Локтев уже снимался в главной роли, и Галя Польских. Они уже известные актеры. А ты пока еще вообще не актер. Школьник. А мы платим тебе столько же, сколько им. Так что — помалкивай.
— Или двадцать пять, или я сниматься отказываюсь!
— Ну, как знаешь… — я отвернулся от Никиты, — Лика Ароновна, вызови парня, которого мы до Михалкова пробовали. И спроси, какой у него размер ноги, — если другой, чем у Никиты, сегодня же купите туфли. Завтра начнем снимать.
— Хорошо.
— Кого? — занервничал Никита.
— Никита, какая тебе разница — кого. Ты же у нас уже не снимаешься!
— Но вы меня пять дней снимали. Вам все придется переснимать!
— Это уже не твоя забота. Иди, мешаешь работать…
— И что, меня вы больше не снимаете?!
— Нет.
И тут скупая мужская слеза скатилась по еще не знавшей бритвы щеке впоследствии известного режиссера:
— Георгий Николаевич, это меня Андрон научил!… Сказал, что раз уже неделю меня снимали, то у вас выхода нет!
Дальше работали дружно.
…Когда прошел слух, что Никита Михалков будет баллотироваться в президенты (а он это не очень активно отрицал), на встрече со зрителями в Нижнем Уренгое меня спросили, буду ли я за него голосовать.
— Двумя руками!
— Почему?
— Потому что фильм, где в главной роли президент великой страны в юности, купят все страны. А я буду всем рассказывать, как наш президент бегал мне за водкой.
Как-то после вечерних съемок на студийной машине мы с Никитой ехали домой. На съемках я поливал из шланга асфальт, чтобы в нем отражались фонари, промок и замерз. По дороге хотел купить водку, но все магазины и рестораны закрыты: четверть двенадцатого.
Сначала завезли Никиту на Воровского.
— Никита, вынеси мне грамм сто водки, — попросил я. — А то я простужусь.
Самому в такое позднее время заходить в дом и просить водку было неприлично.
Никита вынес мне от души — полный стакан.
А через несколько дней меня встретил его папа, Сергей Владимирович Михалков:
— Ты соображаешь, что ты делаешь? У меня инфаркт мог быть! Лежу, засыпаю — вдруг открывается дверь, на цыпочках входит мой ребенок, открывает бар, достает водку, наливает полный стакан и на цыпочках уходит… И я в ужасе: пропал мальчик, по ночам стаканами водку пьет…
Жалко, что Никита не баллотировался в президенты.