... блин.
Дошло до того, что я снова ссорюсь с мамой. Нет, это не полное ссоры с криками, взаимными обвинениями, моими слезами и ее обиженным молчанием.
Нет.
Это несдержанные выпады в обе стороны, колкости, раздражение, которое мы выплескиваем друг на друга с намерением задеть еще больше...
У нас идет борьба за компьютер.
про мамуНо если в отношениях с Женькой я уже прошла этот этап и в то время сознательно сдалась, уступив ему место, признала себя побежденной и с еще большим остервенением стала любить его, бросая освободившиеся силы и время на домашнее хозяйство, внутренне упиваясь собственным великодушием и нежностью по отношению к старшему брату...
Маме я ничего отдавать не собираюсь.
Это странно... но так. Было время, когда я считала ее слабой, было даже время, когда я презирала ее за эту ее слабость, за эту ее потрясающую способность в любой ситуации оказаться "угнетенной", "жертвой", а остальных людей выставлять мучителями. Конечно, большинство из этих случаев настоящая правда. Мы с Женькой иногда относились к ней с маниакальной жестокостью, и только с возрастом с удивлением поняли, что в глазах других людей, которые ее не знали, при наших рассказах это мы были "жертвами", а она становилась "тираном". В основном она склонна все преувеличивать. Она раздувает каждое резкое слово до невероятных размеров, и если вызвать ее на откровенность, то не без удивления можно услышать что мы, оказывается, "ее совсем не любим".
Я похожа на нее. Но в большей степени я копия папочки, человека, который, без сомнения, сломал всю ее жизнь. Поэтому я зверею, когда она с непонятной мне интонацией произносит "папочкина дочка".
Когда она жалуется, это вызывает во мне только яркие вспышки раздражения. Я люблю выражать ей свою поддержку когда она спокойна, хотя бы внешне, но тогда ей этого не надо. И она обижается.
Я не жалуюсь ей никогда. Скорее, могу выразить свое негодование по какому-либо поводу, но никогда не попрошу пожалеть себя. Это... противно. Меня от этого старательно отучают. И я отучаюсь.
Я рассказываю ей почти все. Однако некоторые вещи могу утаивать из-за сознательного, ослиного упрямства, при этом, причиняя вред скорее себе, чем ей. У меня нет от нее секретов. А то, что есть, несомненно, принадлежит только мне. И в этом я не сомневаюсь.
Ее мнение меня редко когда волнует. Конечно, легче было бы получить ее одобрение на определенные поступки (это заставляет совести перестать вцепляться мне в горло), но и без ее согласия я все равно буду делать то, что считаю нужным, если мне это хочется. А ее несогласие отольется во мне сморщенной мордашкой, но не остановит.
Я люблю ее, но желание ухаживать за ней, как за Женькой в то время, у меня не возникает. А на все ее команды относительно домашнего хозяйства я не реагирую. Или реагирую с раздражением (особенно когда сама принимаю решения что-то сделать и мама просит о том же... благие намерения тут же куда-то улетучиваются).
Если мы находимся вместе достаточно долгое время в замкнутом пространстве, то жизнь постепенно утрачивает свою привлекательность.
Мы абсолютно не можем ужиться.
Когда она состарится, я буду рядом и сделаю все, что будет нужно. Потому что это мой долг и я люблю свою маму....думаю, что мне придется покупать после кредита ноутбук, потому что воевать за комп с ней я не желаю. Чаще всего в последнее время во мне вспыхивает саднящее раздражение "какого черта?!" Я привыкла решать все сама, но даже если выводы у нас одинаковы, НЕНАВИЖУ, когда на меня пытаются надавить. Решив, что я уже ответственна за многое, на меня пытаются перевесить и все остальное, все заботы, а когда я, шокированная и разозленная, напоминаю, что живу тут не одна, лицо у мамы приобретает выражение смертельной обиды, и она становится "жертвой", и ведет себя соответственно, а я чувствую себя последней сволочью.
Мы не понимаем друг друга, чувствуем это и пытаемся ужиться.
Но чтобы не превращать свою жизнь в ад, мне просто требуется найти работу и тогда я буду появляться дома как можно реже. И тогда все будет нормально.
Но я тоже устала. Мама молчит, но ей это не нравится, я это чувствую. Но она ничего не говорит, так же как и я в свое время старательно молчала о ее безделье. И тоже чувствовала мое неодобрение.
Мы сейчас колем друг друга. И если я не сделаю с этим что-нибудь (лучшим бы выходом была работа), то потом все станет намного хуже.
Но я сама еще толком во всем не определилась. Я не знаю чего хочу. В который раз я теряю свои цели. И бурная радость сменяется жестоким равнодушием, на его смену приходит изматывающая тоска, а потом к этому примешивается стыд за бездействие и откровенное нежелание бороться...
*вздох* Иногда я хочу решать, а иногда мне и сейчас хорошо. Вот он, ощутимый минус житья в настоящем.
внутренние ощущения... я много читаю, принялась за третий том "очарованной души". Стала цепляться к девчонкам. Наверное, начитавшись книг, я стала необычайно требовательной и стала реагировать на их слова. Им это не понравилось... мне тоже.
Иногда я блуждаю по дому, упиваясь бесцельностью своих действий. Не знаю что мне больше хочется - причинить себе боль или возвысить.
В последнее время я представляю себя, разделенную на две половинки:
Одна из них, низкая, волевая, с решительным взглядом, с недовольно поджатыми губами и полная энергии, силы, ярости, гнева. Она жестока и горит желанием жить и бороться.
И есть вторая - маленькая, съежившаяся, предпочитающая не вылезать из своего уголка, вздрагивающая от каждого резкого звука, с жалобной, несчастной физиономией до такой степени, что вызывает отвращение, с вечно зареванными глазами...
Чаще всего эта решительная девушка нависает над своей насмерть перепуганной сестрой и орет на нее, уперев руки в бока, кричит что-то о борьбе, о том, что пора встать с колен, о том, что нужно идти вперед... Вторая же девчонка заливается глухими рыданиями, подтягивает ближе к себе колени и молится о том, чтобы врасти в этот угол...
Старшая сестра злится, раздает пощечины, от чего младшая ревет уже во весь голос, и абсолютно не слышит ничего, ей ничего и не надо, лишь бы оставили в покое, в покое, в покое!..
Нет между ними взаимопонимания. Вторая в первой на вид вызывает лишь презрение. И не понятно, то ли она боится подойти к сжавшейся родной крови в уголочке с нежностью, то ли просто смущается, то ли просто... не знает как это. То ли не хочет.
Один факт, разговора у них не получается. И один и тот же сценарий беседы повторяется у них изо дня в день, и я остаюсь единственным свидетелем этого, не пытаясь как-либо вмешаться...